Главная страница

Отказывающийся от фигуративного искусства, изображения визуальной реальности, абстракционизм деконструирует и возвращает <взгляд в плоскости лица>, назад к переживанию подлинной реальности тела Рустам Хальфин, <Золотая богиня>, 2007 г.
Фото: Агния Левская Выставкой Intim In Time, открывшейся в галерее Центра современного искусства, Рустам Хальфин продолжает тему, поднятую им еще в 1993 году. Органы, части тел, скоротечные позы, изгибы, возникающие в момент динамики движения - вот что является предметом творческого исследования художника. Это то, что зачастую не видно невооруженному (возможно, и слишком вооруженному обыденными клише) восприятию.
О том, что изображено, зритель догадывается не сразу, изображения подобны тестам Рошара. Это абстракции, геометрия пространства, минимализм пластической сущности вещей, их геометрическая основа, кривые линии, формы. Подсказкой выступает название выставки <Автопортреты без зеркала> и пояснения самого автора портретов. Вот часть его лица и нос с горбинкой, увиденные в необычном ракурсе, а это изгиб его соединенных коленей: но ответ приходит и без них на интуитивно подсознательном уровне. Эти фрагменты фиксируют динамику положения тела в пространстве, они кажутся незаконченными, автор как будто отказывается продолжить линии, ведущие к традиционным, узнаваемым формам тела. Довольствуясь незавершенностью, он выделяет главное - принципы взаимодействия тела и пространства. Прямая линия разделяет пространство, кривая его соединяет. Складка - основа существования тела в пространстве, динамика - принцип взаимодействия с ним и ключ к его преобразованию. Тело конституирует пространство. Рустам Хальфин предпринимает попытку совершить то, что Мерло-Понти назвал <переоткрытием собственного тела>. Обращение к телу приводит к открытию, что оно само по себе и формы его движения создают свой интимный, специфический мир. Тело не пассивный орган восприятия внешнего пространства и вещей его населяющих, а активное, конститутивное начало, создающее и оформляющее окружающий мир. Через него и с его помощью проецируется и создается структура отношений и иерархия, место положения вещей в пространстве мира. Образ тела, его существование в мире - условие и основа для восприятия мира и себя в нем.

Адам и Ева за воротами рая
Наше тело отчуждено от нас и наряду с другими телами включено в общую систему тел. Каким образом наше тело оказалось вдалеке от нас? Наши отношения с собственным телом - предмет репрезентативного созерцания, когда лицо только стало обладать всем богатством выражения, и только оно одно наделено взглядом. Олицетворение стало доминирующим для европейской культуры как принцип декодирования тел и ландшафтов. Так, философ-постмодернист Жак Лакан открывает новый смысл древней библейской легенды об Адаме и Еве: сознание появляется благодаря глазам и ушам, способности видеть себя как тело, выделяя его из мира (Адам <сказал: голос Твой я услышал в раю, и убоялся, потому что я наг, и скрылся. И сказал [Бог]: кто сказал тебе, что ты наг?> Быт., 3, 10?11). И <открылись глаза у них обоих>, и обрели они способность видеть себя как тела. Видение и ведение (знание) отождествились. В райском саду произошло рождение культуры смысла как культуры различения лица и тела. Безликость, беспредметность, безобразность, выражающие отказ искусства от изображения внешнего вида предмета, человека, его видимой формы занимали центральное место и в творчестве основателя супрематизма Казимира Малевича. Ибо внешний вид, а в человеке лицо, представлялся Малевичу лишь твердой скорлупой, застывшей маской, личиной, скрывающей сущность. Поэтому он предпочел условно-схематическое изображение человеческих фигур с <пустыми лицами> - цветными или белыми пятнами вместо лиц. Безликие фигуры Малевича передают суть супрематизма в еще большей степени, чем собственно геометрический супрематизм. Ощущение <пустыни небытия>, бездны Ничто, метафизической пустоты здесь выражено с неменьшей силой, чем в <Черном> или <Белом> квадратах.
Важной темой для Рустама Хальфина становятся гендерные ландшафты тел. Т ело здесь предстает внутренней страной складки, разворачивается в репрезентативный, но не традиционный портрет женского - внутренний половой орган (матка) превращается в Золотую богиню. Построение гендерного ландшафта - это одновременно и диалог между женщиной и мужчиной, потенцией и актуализацией, белым и черным, и снятие этой оппозиции в чистой энергии творчества, энтелехии - диалог творца с творцом, двух любящих и мыслящих сердец, выходящих за пределы предрассудков и условностей. Продолжение любви трагической и возвышенной, разговора с любимой женщиной, прерванного смертью, но не прерванного в искусстве.

Белизна взгляда
Есть и еще один аспект его творчества, позволяющий увидеть в Хальфине ученика Владимира Стерлигова и, возможно, последнего казахстанского художника продолжателя традиции абстракционизма и русского авангарда: Малевич - Стерлигов. Условием пластического искусства, живописи является хаос, который преодолевается художником и организуется в определенный порядок. По выражению Поля Валери: <Беспорядок неотделим от творчества, поскольку оно характеризуется определенным порядком>. Без хаоса, стихийности или случайности невозможно творчество, упорная работа над композицией. Белый холст скрывает в себе потенцию всех возможных образов, из которых художник выбирает наиболее подходящие ритмы из всех заложенных в его плоскости. Рустам Хальфин, <Автопортрет без зеркала>, 2006 г. <Белый квадрат на белом квадрате. Где-то, когда-то в каком-то уголке вселенной один маленький человек правильно подумал о кусочке всеобщей истины и воплотил ее. Он написал белое на белом. Белый квадрат на белом квадрате. Это ли не пример чистейшего прикосновения к Истине и не пример ли это прекрасной фантазии, освобожденной от всяких излишеств. Когда это так, то имя сотворившего исчезает и сотворенное становится безымянным. Белое на белом еще и факт касания. Какой прекрасный помысел - белое на белом. И не потому ли он и не нарисовал тем, у кого помысел грязное на грязном, у кого живопись грязная лужа в грязной луже только создания с грязными помыслами, и, следовательно, лишенное фантазии может допустить в прекрасном произведении белый квадрат на белом квадрате - скудность живописных выражений: наоборот. Угаданный даже кусочек истины бесконечен. Грязное на грязном по природе своей - конечно>, - пишет Владимир Стерлигов, ученик Малевича, друг обэриутов: Хармса, Введенского и Заболоцкого.
Но можно и не подчиняться заданным ритмам, не идти от формата, не копировать очередное клише. Девственно белый полусферический объект с пестрым, уменьшенным до подобия шляпки на ножке, фракталом, придуманный Лидией Блиновой (рано ушедшей возлюбленной, музой, собеседницей и учителем Хальфина), притягивает своей необычностью, потусторонностью. Ассоциативно воскрешая попытку изобразить инородное человеческому восприятию инопланетное существо, в котором нет ничего земного. Но завораживает как раз то, что в этой предельной абстракции мы бессознательно чувствуем взгляд и, как следствие, стоящее за ним лицо. Рустам отвечает Лидии заполнением белого зрачка, актуализацией пестроты земных красок, создав диалогичный объект <В честь Лиды>.

Творящая сила Ничто
Хальфин продолжает исследование придуманной Стерлиговым <чашно-купольной> пространственно-пластической системы. Это приводит художника к поиску в области внутренней формы и постмодернизму, к понятию складки. Он даже изобретает новый концепт, делезовское складчатое слово-бумажник: <пулота> - полнота и пустота, отражающее особенность взаимодействия тела с аморфной средой и пространством. Форма возникает в момент контакта руки с глиной, запечатлевающей форму ладони или слепок прообраза седла, когда человек впервые сел на кусок глины. Таким образом, многие вещи мира есть продолжение нас самих, а точнее, нашей телесной конституции. От окружающих нас предметов быта: столов, стульев, лестниц, дверей и окон, до сложных технических агрегатов: микроскопов, космических кораблей, компьютеров. В <Глиняном проекте> нулевого уровня 2000 года Хальфин обращается к теме первых дней творения. Согласно древним мифам первочеловек был создан из глины, из грязи или из теста, т.е. из первоматерии, пластичного, податливого материала, принимающего любую желаемую форму. В данном случае глина является квинтэссенцией пластики и вещественно олицетворяет собой нулевой уровень искусства. Первоначало, первичный образец, <оригинал всех копий>, не что иное, как чистая потенция, ничто, или кочующее Х. Номадическая суть творчества дала возможность перейти к культурным, мифологическим и историческим контекстам, к всадникам, кочующим номадам (видеоперформанс Рустама Хальфина, Юлии Тихоновой <Северные варвары. Любовные скачки>).
Вот что пишет о своем творчестве сам художник: <Я пишу эти слова и замечаю ритмическое движение руки, растущие строчки текста; и вдруг мое внимание переместилось, и я вижу чуть ли не в фокусе силуэт носа и окоем глаза:Так в один прекрасный момент я становлюсь объектом своего субъективного исследования и начинаю бегло зарисовывать фрагменты своего тела, названные потом <Автопортретами без зеркала>. Я как бы выхожу в открытый космос и ощущаю глазом свое тело как ландшафт неисследованной планеты:>

Используются технологии uCoz