Главная страница

С кровавым диктатором Туркменбаши я познакомился в мае 1989 года на первом съезде народных депутатов СССР в Москве. Тогда он еще не был диктатором, а был первым секретарем ЦК Компартии Туркмении и назывался Сапармурад Ниязов, я же работал парламентским корреспондентом ТАСС. Съезд и всю страну сотрясали пламенные выступления академика Андрея Сахарова и следователя Тельмана Гдляна, сепаратистские заявления прибалтов, а в кулуарах то и дело разнимали представителей Азербайджана и Армении. Одним из очень немногих, кто пытался примирить стороны, был Сапармурад Ниязов. Смысл всех его выступлений и с трибуны этого безумного съезда, и вне ее был один: <Ребята, давайте жить дружно>. <Сахаров очень хороший человек, - сказал он в одной из наших бесед. - Горбачев тоже очень хороший человек. Я не понимаю, почему они не могут найти общий язык?> Глаза, улыбка и голос у него были такие добрые и мягкие, что я до сих пор не могу сопоставить их с сообщениями о жестокостях режима Туркменбаши, о его самодурстве и самоуправстве.

В упомянутом нашем разговоре я пытался что-то вставить насчет идеологических разногласий и политических платформ, но Ниязов отказывался принимать это всерьез. <Нельзя критиковать руководство, - говорил он. - Если кто-то критикует руководителя, значит, он хочет сесть на его место. А все разговоры про Афганистан или Чернобыль - только повод. Не бывает никаких разногласий. Бывает только борьба за власть, от которой страдает народ>. И вот в этой фразе, пожалуй, можно отыскать ключ к пониманию последующей деятельности начальника Туркмении. Тот исторический съезд и последовавшая за ним всесоюзная смута дали Ниязову важнейший урок. Когда в результате этой смуты его республика нежданно-негаданно получила независимость, он все силы положил на то, чтобы оградить свою власть от любых поползновений любых подобий оппозиции. Не он первый, не он последний, и учителя были хорошие. Ниязов строил машину власти по сталинским лекалам, используя базовые принципы диктатуры: любовь и страх, террор и культ личности.

На том же съезде я познакомился с другим очень милым человеком Аскаром Акаевым. Он тоже затем попытался выстроить в Киргизии авторитарную систему власти, но дело кончилось тюльпанной революцией и коллапсом государства. Сопоставляя этих двух персонажей, аналитики подчеркивают особенности их личностей. Один, дескать, прирожденный восточный правитель, а другого испортило академическое образование. Да нет же. Вспомним толстовское: <Царь - есть раб истории>. Вспомним Иосипа Слепого: <Я буду таким кардиналом, каким вы будете народом>. Любая власть, даже самая жесткая диктатура, является результатом социального договора, писаного или неписаного. Если власть существует, значит, она в принципе устраивает деятельное большинство. Если она не устраивает, никакая охранка не убережет правителя от яда, пули или революции. Если общество не способно сформулировать и транслировать свой запрос к власти, то кого винить? В истории почти не встречаются властители, которые желали бы вреда своему народу - разве что Нерон, да и с ним все очень неясно. Властитель благодетельствует свой народ по собственному разумению и всегда стремится расширить ресурсную базу этого благодетельства. Частная собственность, оппозиция и свободная пресса ограничивают эти ресурсы, а значит, они мешают правителю достигать своих благородных целей. Что, например, случилось с Туркменией? Эта страна живет из двух источников: добыча и экспорт топлива и хлопок. Оба этих источника находились в руках государства, то есть Туркменбаши. Более того, централизованное управление этими ресурсами в условиях этой страны наиболее эффективно - передать в разнообразные частные руки трубопроводы и мелиоративные системы было бы смертью для монокультурной экономики. В Киргизии таких ресурсов нет, и ей никуда не деться от необходимости диверсифицировать производство и собственность, а значит, и власть.

У Киргизии пока не получается, а вот у нашей страны [Украина] может получиться. Счастье Украины заключается, во-первых, в том, что государству очень мало есть чего распределять; во-вторых, в том, что отечественная экономика разнообразна и разноукладна. А главное - нам удалось выстроить каркас демократических институтов. Эти институты еще слабы, запросы общества и бизнеса доходят до власти в искаженном и ослабленном виде, но они доходят. Оранжевая революция и Майдан, как бы мы ни относились к ним сегодня, стали точкой невозврата к тоталитарному государству. Леонид Кучма, как бы мы сегодня ни оценивали его правление, сделал возможным мирный диалог ветвей власти, и вопрос о преемнике президента, который с прошлого четверга - дня кончины Туркменбаши - мучает туркменскую элиту и перманентно беспокоит элиту российскую, для Украины уже не является решающим. Кто бы ни стал следующим президентом нашей страны, он не сможет править в одиночку и на свое усмотрение. Как не может этого делать и президент нынешний. Осталось только научиться принимать выбор населения как приказ. Пример тут недавно показали американцы. Как только Демократическая партия США получила большинство в конгрессе и сенате, республиканского президента Джорджа Буша будто подменили. Он немедленно принял новых спикеров палат, уволил министра обороны, резко изменил риторику и оценки. Он понял - или ему объяснили - в чем состоит новая политическая реальность. Наши же политики никак не могут примириться с тем, что демократические правила требуют от них сотрудничества. Они упираются и препираются, сводят старые счеты и копят новые обиды. Но это, сдается нам, детская болезнь политического класса, и она пройдет со временем.

Сапармурад Ниязов ушел в шестьдесят шесть лет - очень рано для человека, который всю жизнь находился под тщательным медицинским наблюдением. Он всегда был здоровенным цветущим мужчиной. И вот - сердце не выдержало. Оно не выдержало конфликта между милейшим Сапармурадом Ниязовым и тираном Туркменбаши.

Мир его праху.

Используются технологии uCoz