Компьютерная сеть

В моем архиве сохранилось заявление 1979-го года с просьбой принять меня на работу в НТО, в сектор Лапкина. После недавнего ухода Абрамсона, с которым мы плодотворно работали в предыдущие годы, я был готов откликнуться на предложение Льва Яковлевича, который в НТО набирал группу специалистов. Но мы не договорились из-за режима дня, по семейным обстоятельcтвам мне необходимо было часа на полтора сдвинуть его начало, и потому еще на пять лет я остался в "Граните". В 1984-м перешел к Иосифу Абрамсону на ЛЭМЗ, и работал там до завершения этапа разработки системы управления бензоколонками, который проходил в сумасшедшем режиме. В течение года мы все там работали по 12-14 часов, порой без выходных, иногда оставались на ночь. И вот, летом 1986 года я, наконец, перешел к Лапкину. После того, что было на ЛЭМЗе, я был поражен тихой спокойной атмосферой, которая установилась в этом подразделении. Режим работы в то время уже был свободный. Лаборатория занимала несколько квартир обычного жилого дома №25 на улице Печатников. Т.е. проходной не было. В 11: 00 народ дружно отправлялся в соседнее кафе, выпить по чашечке кофе. Потом - обед. Никто не следил за режимом, да и за тем, как решаются задачи, поставленные в общем виде, тоже никто не следил.

В комнате, куда меня поселили, располагались: Леша Алексеев, Тараненко, Валера Хмылко. Коллектив давний, крепко спаянный. Я трудно вливаюсь в коллективы, был там немного в стороне.

Особо следует остановиться на Тараненко. Человек способный, волевой, активный, имеющий связи. Какова была его роль в лаборатории, я не знаю, запомнились рассказы о его многочисленных увлечениях. Увлекался он подводным плаванием, яхтами. - Много чем увлекался, сейчас уже всего не вспомню. Был у него автомобиль, что в то время еще была редкость. С аквалангом подрабатывал, в частности, тем, что разыскивал утопленников, поднимал и доставлял их на берег. В конце 90-х Тараненко ушел наверх, занял должность зам. директора института.

Группа, в которой я оказался, занималась созданием локальных сетей, что, можно сказать, было движением в сторону Интернета. В 1986-м мы сильно отставали в этой области, и было принято решение, по возможности, копировать зарубежные разработки, которые можно было достать. Структурными вопросами занимались все.

Сеть состоит из семи уровней. Сейчас не помню названия, но по сути это были: нижний уровень, обеспечивающзий физическое соединение и первичную распаковку принятых пакетов информации; уровень управления приемом и отправкой пакетов, уровень установления соединения и т.д. Алексеев занимался программно-компьютерной частью, Валера Хмылко - аппаратным, нижним уровнем. Когда я появился, Хмылко мне это передал, а сам стал заниматься чем-то другим. Работы много, хватало всем.

В принципе, дело было знакомое, - расшифровывать сигналы, извлекать из них информацию и представлять ее в двоичном коде для дальнейшей обработки. Новым для меня была скорость, с которой должна проходить эта обработка, - с частотой 10 мегагерц. На тот момент, это была очень высокая скорость. Для таких частот выпускались специальные микросхемы 500-й серии, задержки у которых составляли доли наносекунды.

При разработках устройств в "Граните", у меня не было больших ограничений по скорости, основная задача была - сделать устройство компактным. На ЛЭМЗЕ появился новый фактор, - устройство должно быть дешевым, приходилось считать стоимость вариантов. И вот, теперь надо скрупулезно считать задержки. Случаи бывали курьезные. Однажды в работающей схеме обнаружил ошибку. - Нарушена логика, схема работать не должна. Но она работала, хотя иногда бывали сбои. Стал разбираться, и обнаружил, что задержки изменили логику, т.е. схема без этой ошибки была бы совершенно неработоспособной. Оставлять ее в таком виде нельзя, пришлось полностью переработать. Года через полтора-два я разработал и испытал опытные образцы модема, выполненного на микросхемах ЭСЛ.

Тем временем, перестройка набирала обороты, наша работа стала рассыпаться. Одна из причин была в том, что кое-что готовое (если вообще, не всю станцию) теперь можно купить заграницей, т.е. делать свое не имело большого смысла (раньше на все это распространялось эмбарго). Другая причина, - распалась структура управления, - никто ничего не требовал, все занимались своими делами. Наш руководитель, Лапкин, организовал частную фирму ("Компан"), часть работников параллельно работали в этой фирме. Зарплаты стали задерживать все больше и больше, и в 1991-м я вернулся на ЛЭМЗ, в лабораторию, откуда ушел пять лет назад.

Я здесь кратко пробежался по работе, в которой участвовал, но были и другие направления. Одно время я посещал там курсы английского языка, но самое хорошее, что было в той лаборатории НТО, это коллектив. В 1987-88 в него влились молодые выпускники ЛЭТИ. Праздники, совместные походы, совместная работа, которой, однако, становилось все меньше, сплотили коллектив так, что даже сейчас, через 27 лет после его распада, мы все еще собираемся вместе. Последний раз это случилось 6 апреля 2018-го года, в грузинском кафе "Этнос" на Кузнечном переулке.

Ханов О.А.
2018 г.
В начало