Анна Георгиевна
1896 - 1969

Один из мотивов, побудивших меня оставить записи о своей жизни, был связан с моей бабушкой Нюшей.

При ее прямом участии или незримом присутствии прошло все мое детство. Самые первые картинки, которые сохранила память - с ее участием. Согласно этим картинкам и по другим косвенным признакам, до трех лет я жил у нее в Сланцах, потом каждое лето приезжал в этот город, в дом 39 на ул. Кирова, а с 1965-го в новую квартиру на ул. Баранова, где жили бабушка и семья ее старшей дочери Шуры. В памяти есть сюжет, где я, совсем маленький, трех - четырехлетний, еду c бабушкой в поезде. Пустой вагон (пассажиров немного) и бабушка. Я топаю вдоль пустых сидений - туда-сюда, бабубшка следит, по-доброму ненавязчиво, чтобы я оставался в пределах допустимых границ. Из Ленинграда в Сланцы и обратно тогда можно было добраться только ночным поездом.

Зимой мы получали от бабушки письма. Она писала по-старинному, как ее когда-то учили - с ятями и твердыми знаками. Когда я научился писать, - иногда, очень редко ей отвечал. Я относился к ней хорошо, но по-детски высокомерно. Она мне казалась настолько старой, что обычные человеческие характеристики к ней не применимы. Она стара, а к старикам надо относиться хорошо - это все, что я усвоил в то время на эту тему из "морального кодекса". И, как сейчас вспоминаю, - отношение было слишком формальное и отстраненное. Она выполняла, и мне казалось, что она и должна была выполнять только самые простые функции, связанные с поддержанием домашнего быта. Она не работала, не получала пенсию (колхозникам в то время не полагалась). Я предполагал, что она не может иметь голоса в решении важных текущих проблем. Бабушка очень старенькая, скоро умрет, думал я, и по этой причине пытался остановить и урезонить своего младшего двоюродного брата Гену, который обращался с ней плохо. Сейчас я понимаю, что его отношение хотя и было совсем не идеальное, но более человечное, а для меня она оставалась некой далекой пустой формальностью.

Несмотря на это, ко мне она относилась незаслуженно хорошо. Она любила своего старшего внука и знала, что "завихрения молодости" когда-нибудь пройдут, таких примеров у нее уже было много. Моя мама была строгая. Иногда, присутствуя при "сеансах воспитания" бабушка за меня заступалась, говорила ей - "Себя вспомни!...". В детстве, едва ли ни в каждом письме бабушка присылала мне 1 рубль на мороженное (до реформы 61-го года оно стоило 90 коп.). Я принимал, был ей искренне благодарен и ждал этих писем. Я говорил, и мне так казалось, что я люблю свою бабушку. Вспоминая все обстоятельства, понимаю, что для меня это все-таки был только символ, но не живой человек. По той простой причине, что я этого человека не знал. Я хорошо помню ее образ, ее голос, некоторые эпизоды, но я ничего не знаю - о чем она думала, что ей было интересно, что любила и что не принимала. Я ничего не знаю о ее прошедешей жизни, да в то время мне это было совсем не интересно, даже если она что-то об этом рассказывала. Сейчас я смутно помню - не содержание этих рассказов, а только факт их существования.

Помню, ее говор был немного необычный - некоторые слова или ударения она произносила иначе. Сейчас удалось вспомнить только одно слово "глАзы", но таковых было немало. Тогда я это относил на счет возраста, предполагая, что когда-то говорили так. Через много лет я услышах подобные интонации в произношении Вадима Силичева (он родился в 1938 году, в детстве жил в доме на Петропавловской крепости). Теперь я думаю, что это был говор, характерный для какой-то местности или даже следы языка некой малой народности, растворившейся вместе со своим языком в огромном русском монолите. По этому поводу вспоминаю также мнение коллег по работе моей мамы о том, что у нее очень оригинальный язык с экзотическими словами. Мне от этого языка уже ничего не досталось. Я избегал употребления тех "оригинальных слов", считая их "пережитками", а сейчас их уже не вспомню.

Однажды я крутил ручку настройки приемника и наткнулся на духовой оркестр. Почему-то задержался на станции - тогда это была далекая старина, совершенно не популярная среди молодых и способная вызвать лишь усмешку. Бабушка попросла сделать погромче звук. "Старый человек хочет слушать старую музыку" - так я тогда подумал. Сейчас я представляю совсем другую картину. ...1913 год. Молодая Анна с подругой приехала в город. В парке играет духовой оркестр. Танцы, юноши приглашают девушек...

Ее личная жизнь не сложилась. Вышла замуж, родила двух дочерей, муж ушел к другой. Она была современницей всех российских и всех крестьянских бед 20-го века - война первая мировая, революция, война гражданская, коллективизация, война великая отечественная... Родной дом был сожжен во время последней войны. Из деревни на 50-ом году жизни пришлось перебраться в город, где была другая жизнь, в которой она себя не видела. С 1947-го по 1965-й бабушка жила в 14-метровой комнате коммунальной квартиры вместе с дочерью Шурой, а когда дочь вышла замуж, появились зять Анатолий и внук Гена. На все лето туда же привозили и меня. Когда приезжали мои родители, в этой комнате размещались семь человек.

С зятем Анатолием отношения не скложились с самого начала. "Шпана ленинградская" - так она его определила и пыталась воспрепятствовать замужеству. Могу допустить, что у нее были основания так думать - безгрешная молодость в то время была скорее исключением, чем правилом. Из близких родственников, о ком я знаю достоверно, через тюрьму прошли три человека. В Сланцы тогда ссылали на принудительные работы при вольном поселении ленинградцев, осужденных на небольшой срок за незначительные преступления. Так, в начале 70-ых в этом городе по той причине оказался популярный певец Сергей Захаров.

Отношение бабушки к другому зятю, моему отцу, мне осталось не известным. Но мы жили далеко, в Ленинграде, и она его видела только летом. Мои родители всегда проводили свой отпуск в Сланцах, другого не было.

Бабушка умерла в 1969-ом, я тогда был далеко, служил в армии. Мне было 18 лет, когда я ее видел последний раз. Несмотря на этот, уже не детский возраст, у меня ни разу не случился с ней такой разговор, в котором бы участвовали два равных собеседника. Сначала я был ребенком, потом считал себя молодым человеком, все знающим и понимающим, и ничего интересного не мог ожидать от своей бабушки. Общих тем, кроме самых простых, бытовых, не было.

Я проецирую эту ситуацию в будущее. Моему внуку сейчас 11 лет. У него есть бабушка и дедушка, к которым он относится хорошо. Пройдут годы, нас не будет. И если через много лет он захочет написать что-нибудь о своей бабушке или обо мне, о своем дедушке, то едва ли он сможет вспомнить больше, чем могу сейчас вспомнить я. Меня почему-то огорчает такая ситуация, и я пытаюсь ее изменить, оставляя записи о своей жизни. Это разговор с моими потомками. Надеюсь, что они меня услышат, и я стараюсь писать так, чтобы не было вопросов, ответов на которые уже не будет.

Ханов О.А.
24.01.2011
Люди     Объекты     Годы     Темы     В начало