Меня попросили дать самооценку. Не думаю, что я имею право прикоснуться
к этой деликатной теме. Такое может себе позволить только тот, кто уже заявил о
себе каким-то иным способом. Августин, Руссо, Толстой, Бердяев рассказали нам
кое-что, и мы благодарны им, поскольку они сказали (о нас же самих) то, что мы
и сами смутно ощущаем, но никогда об этом никому не скажем. Результат их
рассказов разный - Августин почитается как святой, а Толстой был отлучен от
церкви
EGO
Когда-то прозвучали стихи со словами "что-то
физики в почете, что-то лирики в загоне".
В начале 60-ых в советской
прессе прошла дискуссия на тему - кто же нужен нам более - физики или лирики?
Не помню, как закончилась эта дискуссия, но я ощущаю себя продуктом своей
эпохи, т.е. закоренелым "физиком".
Объективно, познание природы возвышает
человека. Познающий субъект отделяется от объекта познания. Поэтому взгляд
получается "со стороны" или даже с высоты, откуда видится все лучше,
понятнее и приятнее. С познанием человеком собственной
природы так не получается, приходится оставаться там, где этот объект вместе с
тем же субъектом пребывают.
Моя эпоха - это эпоха торжества
советского социализма, пытавшегося вырастить <чистых физиков», верующих в
гуманизм, парящих над природой. И я там был, я тоже верил, и парил. Но недолго.
* * *
В Храм Гуманизма <не геометр, да не
войдет!». Я говорю так потому, что гуманитарий по долгу службы своей должен
больше знать о человеке, чем "физик-аналитик". И это знание не может
вселять оптимизм.
Я - "геометр", рядящийся
иногда в шкуру гуманитария, что еще хуже. Падший ангел должен быть страшнее
беса "от рождения". Антисемит-полукровка радикальнее
"чистого" антисемита. Плебей, прорвавшийся к власти ужаснее сына
патриция, получившего все по наследству. В моем измерении нет верха, как и нет
низа, т.е. нет измерения. Всякому движению есть причина, и значит,
объяснение, и значит, оправдание. Релятивизм - один из пороков, мимо которого
нельзя пройти, не обернувшись. Если это цинизм, я циник.
* * *
Мне было бы проще поверить в Христа
как в Богочеловека, если бы Он пострадал "за дело", за реальные,
человеческие устремления. <Ни разу не согрешив», Он остается только Богом,
пришедшим на эту грязную грешную землю, со стороны взирая на жизнь аборигенов.
Скорцези был ближе к истине, попытавшись (очень осторожно) дать образ другого
Христа. И мы сразу услышали слаженный хор возмущенных католиков, протестантов и
православных!
* * *
Вернемся к <физикам», склонным к
анализу и к <гуманитариям - лирикам», обладающим образным мышлением.
Два вида Homo-sapiens по способу
восприятия и по своим повадкам очень отличаются друг от друга. Человеку с
образным мышлением анализ не всегда нужен - он знает, потому что он видит.
Неоформленное знание часто воспринимается как интуиция.
Аналитик слеп, он видит плохо, ему
нужна логическая цепочка, чтобы связать в единый образ размытые очертания того,
что он все-таки может наблюдать. Привычка к анализу бывает полезна - можно
увидеть невидимое. В этом же опасность того, что увиденное просто не
существует.
Анализ может увести очень далеко, до
самых основ. Образы, которые дает анализ всегда немного искусственные, всегда
не совсем реальные. Когда слишком часто имеешь дело с такими образами,
реальность ускользает. Все вокруг, даже видимое, даже осязаемое становится
зыбким, призрачным, условным. Понимание этого таит в себе много опасностей.
Если нет ничего настоящего, то нет
ничего серьезного и значит, нет никаких ограничений, табу на какие-либо
действия - все условно. Все возможно, все допустимо, все дозволено. И значит,
надо вводить собственные правила, табу, ограничения, которые следует
неукоснительно соблюдать, чтобы жить хотя бы в каком-то согласии с окружающим
миром, не выходить за рамки действующих вокруг норм и законов. Потому что
условность иногда напоминает о себе, превращаясь в реальность осязаемую - часто
невыносимую, тяжелую, которую хотелось бы заменить другой условностью, но
непонятно как.
Если реальность условна, то значит, по
отношению к ней определения <правда» или <ложь» лишаются какого-либо
смысла - нет эталона, инструмента, которым можно было бы поверить то или иное
утверждение. В.Высоцкий это понимал. Цитирую: <разницы нет между чистою
правдой и ложью, если, конечно, и ту и другую раздеть», или: <чистая правда со
временем восторжествует, если проделает то, что коварная ложь». Это понимал и
В.Набоков, заметив, что слово <реальность» без кавычек вообще не имеет никакого
значения.
Если реальность условна, то физика как
наука теряет объект своего изучения. Так физики становятся гуманитариями.
* * *
В некой рецензии на "Лолиту"
Набокова прочитал: "Гумберт олицетворяет собой цивилизованную Европу,
которую соблазнила развязная, невоспитанная Америка в лице ЛолитыЕ".
- Чушь! Используя эти образы следовало
бы сказать: "Невинное дитя Америка попала в лапы старой,
умудренной, интеллектуальной, и потому
глубоко циничной Европы".
Культурная Германия приняла Гитлера не
случайно, внутренне она была к этому готова.
* * *
Когда-то меня занимал вопрос о
"смысле жизни". Как, зачем, для чего следует жить? Есть два ответа,
на которые сейчас хочу обратить внимание: "надо жить для себя"
(Л.Толстой) и "надо жить для других, для общества" (Н.Островский).
Есть и другие (для Бога, для детей, и бог знает еще для чего). Постепенно у
меня сформировалось собственное мнение - "я не знаю, не узнаю никогда и
ничего не могу сказать по этому поводу". Дальше подключилась логика - если
не знаешь что делать, то не делай ничего - "не навреди!". Т.е. жить
надо как живется, а вопрос этот оставить следующему поколению. Но из этого
следует по крайней мере одна (быть может единственная) цель - не надо
уклоняться от процесса подготовки того самого поколения.
Если бы этот вопрос озадачил
"братьев наших меньших", милых домашних животных - коров, козочек,
овечек, и если бы они узнали истинный ответ на этот вопрос, то как они могли бы
использовать это знание? - Никак! Вся их жизнь, со всеми маленькими радостями и
огорчениями подчинена той самой, весьма неприятной для них цели, без которой
они лишаются какого-либо права и возможности существования. Хорошая,
полноценная, здоровая жизнь приятна каждому такому существу, и в то же время
способствует хорошему качеству конечного гастрономического продукта.
* * *
Человек, как и любая другая живая
особь, существует как элемент системы живого, которая (по моему мнению)
существует самостоятельно, без внешней поддержки каких-либо потусторонних сил.
И значит, должны быть внутренние законы, обеспечивающие существование этой
системы, защищающие ее от разрушения, саморазрушения и вымирания. Это очень
простые, давно и хорошо известные законы.
Для существования системы необходимо
деятельное и достаточно продолжительное существование ее элементов. Человек
наделен инстинктом самосохранения, который дает ему повод и силы бороться с
неблагоприятными, разрушительными воздействиями. Страх, боль, холод, голод,
чувство опасности - все эти негативные физические ощущения заставляют жить,
бороться за жизнь, выживать.
Человек конечен, и для восстановления
системы необходимо заменять выбывшие элементы другими, новыми. Человек наделен
инстинктом продолжения рода. Половое влечение, любовь, материнство, воспитание
детей - все это дает ощущение счастья, и в то же время способствует
существованию системы, в которой он живет.
>Странно, но человек живет для себя из
страха, а для системы - с удовольствием.
В этом контексте социализм,
провозглашающий приоритет интересов общества, только по этой причине должен бы
быть принят с радостью и приносить счастье каждому отдельному человеку. Но то
ли исполнение получилось неумелым и неудачным, то ли человек запрограммирован
не совсем так, как мы сейчас об этом говорим.
Изложенная здесь позиция как-то
примиряет упоминавшиеся мнения Л.Толстого и Н.Островского примерно в такой
форме:
"Следует жить исключительно для себя, но только так, как этого
хочет и как это позволяет общество". Здесь не могу не вспомнить известный
американский идеал - законопослушный гражданин, активно стремящийся к
собственному благополучию.
К сожалению, это не мой идеал, хотя законопочитания
во мне достаточно.
Из сказанного следует, что аскеза как
уклонение от своих обязанностей должна быть богопротивна и наказуема.
* * *
Мне всегда казалось, что христианская
любовь не лишена чувственности. Это нечто среднее между любовью чувственной и
<платонической». <Возлюби ближнего как самого себя» я понимаю как <ощути боль и
радость другого человека», причем ощути ее также явственно, <физически», как и
свою собственную.
* * *
Мои эстетические пристрастия вытекают
(как и многое другое) из "аналитического" характера моего восприятия.
В художественном произведении в отличие от реальной жизни все события, образы
("элементы") так или иначе связаны между собой. Чем
"логичнее" эта связь, тем доступнее это моему восприятию.
Литература, кинематограф, архитектура
мне ближе, чем живопись или музыка. Комбинация форм ближе, чем сочетание цвета.
Черно-белый рисунок понятнее цветного. Театр дальше, чем кинематограф,
поскольку это - коллективное творчество (артисты - непременные соавторы
спектакля и значит, в нем больше случайностей).
Надо заметить, что логическая связь
между упомянутыми элементами не обязательно замыкается внутри произведения, она
(даже чаще всего) замыкается через другие, уже произошедшие события из
культурного фонда. Потому часто восприятие просто невозможно без достаточной
эрудиции, без знания источников, ссылки на которые - явные или весьма скрытые
всегда разбросаны по всему тексту. Моя эрудиция в музыке, живописи слишком
мала, чтобы слышать сказанное на этих языках.
...
Однажды прочитал утверждение о
том, что социализм можно рассматривать как произведение искусства. Система,
изначально продуманная человеком, логически очень целостна. Все негативные
следствия так или иначе логически вытекают из
ее исходных предпосылок.
* * *
"В человеке все должно быть прекрасным - и
лицо, и одежда, и душа, и мысли". Для меня эти слова имеют мало смысла.
Если оставаться честным исследователем, то проявления природы (для нее
нейтральные) не часто можно назвать прекрасными.
Мы пытаемся эстетизировать все,
что попадает в поле нашего зрения - все, иногда даже по нашим же понятиям
безобразное. Что же тогда следует называть прекрасным? Но я готов принять
гармонию, построенную на диссонансах. Возможно, мне это даже ближе и понятнее.
Современная эстетика этим увлекается, иногда даже слишком.
Эстетика приема пищи, полового акта,
войны, драки, смерти.
Чем труднее предмет подходит для <возвышения», тем больше
сил и поэзии на него должно быть <изведено». Несмолкаемый многоголосый хор,
воспевающий счастье и любовь вызывает подозрение, что мы имеем дело здесь с
чем-то сомнительным. Искусство - это не средство отражения, а средство
оправдания реальности.
* * *
Авантюризм не должен быть свойственен
человеку логически-рациональному. Но - увы! Когда лениво думать, считать,
вычислять, или когда нет достаточной информации, или когда не хочешь ее
получить - потому что знаешь, что она будет сдерживать твое стремление туда,
куда хотел бы попасть. Тогда бросаешь опору здравого смысла, отдаешься
неведомым силам, несущим тебя неизвестно куда... И когда разбиваешься, падаешь
- нет сожаления о том, что ты сделал, потому что знаешь, что это пройдет. А вот
сожаление о том, чего ты не сделал, на что не решился будет мучительно
напоминать о себе всегда. Потому что не случившееся глубже уходит в сферу
фантазий, нежели то, что произошло.
* * *
Реальная жизнь избегает крайности.
Абсолютная память была бы кошмаром, не всегда надо помнить все. Абсолютно
положительный человек скучен и неприятен, он раздражает своей прогнозируемой
реакцией, он вызывает вопрос: что же кроется за безупречным фасадом этого
странного сооружения?
*
* *
Человек как таковой мало изменился за
последние несколько тысяч лет. Не думаю, что я сильно отличаюсь от древнего
египтянина, эфиопа или китайца. Меняется антураж, декорации,а остальное остается тем же. И значит, за это
долгое время все уже было сказано, и ничего нового уже никто сказать не может.
Можно выбрать себе прототип и сказать (например): я живу (эмоционально) как
Печерин, меня беспокоят проблемы Раскольникова, а мое отношение к себе подобным
чем-то напоминает Идиота.
16.09.03