Люди
Объекты
Годы
Темы
В начало
Начало дачного движенияДолгое время одной из больших неприятностей советского государства (в период нашего с ним совместного существования) был недостаток продовольствия. При мне все началось с неурожая 1962-го года. "Хлеб - всему голова" - так говорили советские плакаты. И вдруг, этот главный продукт пропал. Иногда в пустые булочные завозили батоны странного желтого цвета - с большим содержанием кукурузы, очередь за ними выстраивалась задолго до привоза. Мне было 13 лет, родители работали. У меня появилась новая обязанность - найти булочную с хлебом, занять и отстоять очередь. Через некоторое время кризис стал слабее - Запад согласился поставлять зерно "Советам". Были введены талоны на хлеб и муку, которые просуществовали еще несколько лет. Потом карточки отменили, но с тех пор зерно до самого конца существования нашего государства поступало из-за границы.Начиная с 1962 года, продукты из свободной продажи стали постепенно исчезать. Через 20 лет, к началу 80-ых эта проблема встала во весь рост. Что-то в магазинах все-таки было - хлеб, водка, сигареты, некоторые крупы, овощные консервы и почему-то сухое вино с названием "Гымза". Голода не было. То, чего нельзя было купить, можно было где-то как-нибудь "достать". Анекдот того времени.Пути "доставания" были разные. Люди побогаче просто покупали продукты на рынке или в "кооперативных магазинах", появившихся еще в середине 70-ых. Там выбор был неплохой, но цены - невозможные. На предприятиях периодически раздавали продовольственные наборы с "дефицитом". Талоны на них разыгрывались в трудовых коллективах. Контроль за распространением не был серьезным (это же не деньги!), и тот, кто этим занимался, был человеком важным - с ним было полезно иметь хорошие отношения. Согласно слухам, продукты на талоны выдавались из запасников, сделанных на случай "войны и стихийных бедствий". Считалось, что они хорошего качества, поскольку они старые и значит, настоящие. - Продукты поступили на храниение лет 20 назад, когда не только мясо, но и сами коровы были настоящие - Вы только попробуйте, как хороша тушенка из набора! В разных регионах был разный дефицит. Москва снабжалась лучше всех. Ленинград - хуже, но тоже неплохо. Известны "колбасные" поезда в Москву. Из Ленинграда колбасу тоже вывозили. Во всяком случае, отправляющиеся в командировку - колбасные подарки помогали устроиться в гостиницу. А с Украины в Ленинград присылали фрукты и сало. В каких-то городах была рыба, в других - какой то другой, свой "эксклюзив". Постепенно продовольственная проблема усугублялась. Примерно в 1980-ом году была принята "Продовольственная программа", призванная эту проблему решить. Сейчас уже не помню основные ее положения, но разговоров по теме было много. В народе, естественно, называли вещи своими именами, - говорили не о "программе", а о проблеме. В 1982-ом закончилось "время застоя" (как это мы потом узнали), к власти пришел авторитетный человек из КГБ - Андропов. Он сразу стал искать пути решения накопившихся проблем, и самой неприятной из них, - продовольственной, подрывающей теоретические основы Советской власти. Возникло предположение, что народ может сам себя прокормить, если ему не мешать, и тем более сможет - если помочь. На одном из заседаний Политбюро было решено - раздать рабочим землю (пресловутые 6 соток) для создания садов и огородов. Я сейчас не уверен, что помню правильно - быть может, 6 соток вытекали из принятой ранее продовольственной программы. Во всяком случае, к этому времени появились первые следствия нововведений. У нас, в "Граните", стали принимать заявления на садовые участки. Надо сказать, что до этого времени дача была экзотикой. Ни у кого из моих знакомых ничего такого не было, и я никогда не слышал о какой-нибудь семье, у которой есть своя собственная дача. "Домик в деревне" - другое дело. У многих горожан были деревенские родственники, летом к ним отправляли детишек, там проводили свой отпуск. Но "свой домик" - это уже слишком, это из области фантастики. За особые заслуги отдельным категориям граждан участки все же выдавались, но то была большая редкость. Наши родственники жили не в деревне, а в небольшом шахтерском городе Сланцы, где были большие предприятия и неблагополучная экология. Но это слово еще не было на слуху, и каждый год мы гостили там летом, поскольку главные атрибуты отдыха - лес и река располагались недалеко от дома. В 1977-ом я выяснял вопрос - можно ли купить дом с участком. Оказалось, что можно, но для этого надо выписаться из города и прописаться в этом домике. Кроме того, было много других условий и ограничений, просмотрев которые я понял, что не пройду по нескольким пунктам, и дачи своей у меня никогда не будет. Когда я этим занимался, узнал рыночную стоимость дома - 6 тысяч советских рублей. При зарлате 140 в месяц это были сумашедшие деньги! Но деньги, в отличие от юридических запретов, не казались непреодолимым препятствием. Отчасти потому, что дача - это земля, на которой может расти еда, которая всегда нужна и всегда в дефиците. Итак, через несколько лет, эта дачная сказка вдруг стала постепенно превращаться в реальность. Первый шаг на пути к даче - написать заявление. Заявлений оказалось так много, что отбор кандидатов проводился очень серьезно - из большого коллектива надо было выбрать только самых лучших, самых достойных и самых нуждающихся в этом. Учитывалось все - все былые заслуги большие и малые, трудовой стаж на данном предприятии, каждое слово в характеристиках от партийной и профсоюзной организации, семейное положение, число и возраст детей, отсутствие взысканий, и прочее, прочее, прочее. Среди реальных кандидатов, т.е. среди "лучших из лучших" начались скандалы, в которых коллеги выплескивали друг на друга ушаты компромата в надежде оставить пятна на безупречном образе конкурента. Все выглядело именно так, как показано в фильме "Гараж". Я сразу понял, что шансов нет, и в этой битве не участвовал. Мой стаж к тому времени - 11 лет, был ниже "порогового уровня". Да и свои "бойцовые качества" я никогда не оценивал высоко. Вскоре из ЛНПО "Гранит" я уволился и оказался в подразделении ВНИКИ СЧПУ, который был то ли при ЛЭМЗе, то ли при ГСКТБ - я так и не понял эту замысловатую структуру. В начале 1985-го года здесь тоже стали разадавать садовые участки. Вспоминая неприятные эпизоды из "Гранита", я решил, что и близко не подойду к этой раздаче. Тем более, что пришел в организацию всего полгода назад, - здесь я никто. Время шло, прием заявлений закончится 31 мая. Многие мои коллеги заявления написали, и были приняты в садоводство без каких-либо проблем. Оказалось, что участков ЛЭМЗу выделено много больше, чем набралось желающих. В конце мая проводилась жеребьевка - кому какой участок достанется. Но жеребьевка была формальностью - каждый взял, где хотел. Интересы будущих садоводов здесь не вступали в противоречие. Четверо из нашего отдела - Мартыненко, Матюкас, Рыжиков и Голецкий решили взять участки рядом. Другие - Галя Корыхалова и Боря Соловьев взяли то, на что выпал жребий. Итак, конкурса нет, заявления принимаются, все желающие будут обеспечены землей. Надо сдать 250 рублей, получить номер, и можно "копать землю". Но я не спешил с заявлением. Когда не надо преодолевать трудности, цель сильно теряет свою привлекательность. Возможно, по этой причине, а может - в силу затянувшейся инерции отрицания, я не понимал - нужно ли мне это? Спрашиваю Иру - хочешь ли ты дачу? - Нет, не хочу! Если возьмем участок, мы уже никогда никуда не поедем отдыхать - будем все время проводить на даче. Примеров много. Я соглашаюсь, такой отдых - для стариков, но не для нас. На работе другая позиция - надо брать! Березницкий говорит - 100-ый километр! - надо брать. Через 20 лет это будет прекрасное место для отдыха - город разрастется. 100 километров - это достаточно далеко, чтобы оставаться загородом, и достаточно близко, чтобы добираться туда без проблем. Но я сомневался. В последнее воскресение мая я все-таки решил поехать на станцию Чаща и посмотреть своими глазами на то, что предлагается. На Витебском вокзале сел в электропоезд, который довез меня до Вырицы. Там надо пересесть на подкидыш, который довезет меня до места. Как потом выяснилось, мне повезло - поезда ходят редко. Я же, не зная расписания, не ждал долго. Электричка и поезд были "плотно упакованы". Всю дорогу стоял, а это было (с ожиданием подкидыша) более 4-х часов. На станции Чаша народ стал выгружаться из вагонов. Я тоже вышел и пошел туда же, куда все пошли. Это было направление в сторону от города вдоль железнодорожных путей. Народ гуськом шел по узкой тропинке. Каждый что-то тащил с собой кроме рюкзака - лопаты, доски, рубероид, оконные рамы и прочие детали строящегося дома. Вдоль дороги мы шли километра два. Потом тропинка свернула в лес, а если говорить точнее - в довольно хлипкое болото. Идти стало трудно, сапоги вязли во мху и в жиже под ним. И это отдых?! - думал я. - Что-то не хочу я так отдыхать! Но решил все-таки дойти до места, где строится этот дачный поселок. Через час после начала пути, я увидел первых строителей и первые наметки строений. Я прошел еще немного, остановился и поговорил с человеком, который укладывал очередное бревно в свой сруб. Он говорил о том, как ему здесь нравится. Вокруг был лес - весьма непривлекательный, болотистая местность, кустарник. Некоторые деревья были повалены, вдалеке копошились другие счастливые обладатели дачных участков. С большим скепсисом я слушал оптимистический рассказ моего собеседника. Я дослушал, поблагодарил, и удовлетворенный тем, что не вступил в это сообщество странных людей, пошел дальше. Шел теперь "куда глаза глядят". Расписание уже знал, до поезда далеко. Цель поездки достигнута - посмотрел, поговорил, решение принял (не брать!), и от нечего делать теперь просто гуляю по незнакомой местности - мне это всегда нравилось. Через некоторое время случайно вышел к реке. Берег, поляна, прекрасный вид. И вдруг подумал, что несмотря ни на что, я хочу быть в этих местах. Потом снова вышел на лесную тропинку, по которой шли люди. Они шли на станцию. Время было уже достаточное, чтобы двигаться к поезду, я к ним присоединился. В дороге разговорился с попутчиком. Он приезжал к родителям в деревню, откуда родом. Дороги нет, до станции - 7 километров. Обычно его встречают и провожают на лодке - плывут по реке Кременка от Чащи до его дома. Но сегодня что-то не сложилось, и он идет пешком. Река - единственная дорога связующая жителей деревни с внешним миром. Только водным путем можно привозить туда какие-то большие грузы. А места здесь хорошие - совершенно дикие, и дичь здесь водится. Дороги, предприятия, автомобили, и всякая прочая цивилизация отсюда далеко... Через час мы дошли до станции. Подошел подкидыш. С трудом я втиснулся в переполненный вагон. Поезд тронулся. Потом остановился на какой-то станции, где тоже были желающие ехать. Но поезд заполнен до отказа, двери не открыть. Люди со стороны платформы безуспешно пытаются войти, поезд стоит - ждет. Вдруг кто-то снаружи со звоном разбивает стекло. Через образовавшуюся дыру, дверь почти выламывают, открывают и с перебранкой между народом внутренним и внешним, люди все-таки влезают в вагон. Поезд идет дальше... Через несколько дней, 31-го мая, я пришел в профком ЛЭМЗа, и написал заявление о желании получить садовый участок. Был последний день приема. Все уже прошло - и жеребьевка, и собрание. Все, кто хотели быть в садоводстве, уже были в нем. Председатель говорит - жеребьевка теперь уже необязательна. Спрашивает - есть ли пожелания? Я подумал, что не хочу отдыхать радом с теми, с кем работаю, потому никаких мотивов для выбора места у меня нет. И сказал, что хочу тащить жребий. Побежали недели. Надо бы съездить, да посмотреть - что же я такое приобрел. Но большого желания не было, и только в середине июля я, наконец, снова добрался до станции "Чаща". Долго в лесу искал садоводство с названием "Огонек". Нашел, стал искать свой участок. Это тоже непросто - найти в лесу дерево с небольшой табличкой. Наконец, я нашел свой номер - 213. Пошел искать другие три колышка, обозначающие границы моих владений. И вдруг, я почувствовал, что что-то случилось во мне. Я смотрю на деревья, - они здесь разные - большие и маленькие, есть холмики и впадины, заполненные водой.. И я отчетливо понимаю, что все это мне принадлежит, что я могу всем этим распоряжаться так, как мне заблагорассудится. Это все мое! Я здесь хозяин, властелин. Какие-то глубинные, частнособственные инстинкты оказались разбужены. Ленин был прав! - Крестьянство всем своим укладом ежедневно, ежеминутно возрождает капитализм. И значит, социализм обречен, поскольку противоречит человеческой натуре, которая стремится к обладанию собственностью. От нас самих это не зависит, и никакими средствами природу упразднить нельзя. Должен появиться новый человек, и только после этого... На календаре был июль 1985-го года. Ханов О.А. 05.07.2011 |