Оттепель.
Вакханалия
перестройки конца 80-х в советской истории имела свой аналог - конец 50-х. По
моим впечатлениям, это был апогей развития Советского Союза, "пик
коммунизма". Далее был спад и постепенное угасание, закончившееся
распадом.
В то время сошлись несколько процессов. После многих лет жесткого
сталинского тоталитаризма вдруг появилось ощущение свободы, границы которой
были еще не очень понятны. После аскетичной индустриализации, напряженных
военных лет, послевоенной бедности и разрухи вдруг настало изобилие (по моим
ощущениям, в том числе и по ретроспективным ощущениям последующих лет). В
магазинах было дорого, но было все, что угодно. Такого не было (вероятно) со
времен НЭПа. Магазины тратили немало сил для привлечения покупателей.
Мы ходили
на Невский, смотреть на витрины магазинов. На углу Невского и площади Восстания (около прохода на 1-ю
Советскую) был большой гастроном. Одна из витрин была оформлена так, что по
всей ее площади симметричными рядами и колонками струилась вода. Я и сейчас не
представляю, как все это было (технически) сделано. А тогда это просто
завораживало.
Около улицы Марата был магазин музыкальных инструментов. Там была
композиция на тему басни Крылова "Квартет". Игрушечные мишка,
мартышка и прочие двигались, изображая игру на музыкальных инструментах. Это -
то, что запомнилось. Вероятно, было и много другого - необычного и красивого.
Говорят, так было только в Москве и Ленинграде, но мои впечатления -
ленинградские.
В культуре
помимо идеологии появилась составляющая "развлечение". Молодежь того
времени ("шестидесятники") с энтузиазмом приняла эти изменения.
Разрыв между поколениями в то время был как никогда велик. Естественно, кроме
Окуджавы, Евтушенко (о которых я тогда, конечно, ничего не знал) было и многое
другое, не вполне положительное. Появились (в частности) стиляги. В конце 50-х
стиляги были самым популярным объектом официальной критики. Образ
стиляги-мужчины: ботинки на широкой каучуковой подошве, неимоверно узкие брюки,
широкий пиджак. У женщин - узкая юбка с разрезом, туфли на высоком каблуке,
много косметики. Музыкальные пристрастия - джаз. Презрительное, доходящее до
цинизма отношение к советским святыням. Из песни, которую исполняли по
радио: "Ай да парень, паренек.
Из-за моды сбился с ног. Такого нет, чтоб он одеть не смог...". Появились
фарцовщики ("По проспекту, словно манекен вечером эффектно бродит
джентельмен. Все продаст вам лодырь и барчук - стильный галстук, брюки в трубку
и "на каучук"... ").
Позднее (кажется, у поэта Грибачева) я
видел потрет – собирательный образ молодого человека того времени:
Коктейль соломкой тянет медленно,
Острит, как будто бы скользя по льду,
Склоняет Гегеля и Ленина
С Цветаевой в одном ряду
Интересно,
что этот образ как-то согласуется с персонажем из фольклерной «детской»
песенки: «Задравши нос, идет по бару шпингалет. Он забрался на высоченный
табурет. Он с высоты большого табурета плевать хотел, плевать хотел на белый
свет…»
Как и для большинства
моих сверстников, единственным авторитетным для меня воспитателем была улица,
двор.
Дети жили своей обособленной жизнью, но если речь заходила о политике,
настроения и высказывания были повсеместно исключительно антисоветские. Другое
было просто неприлично. "Ах Мэри, Мэри, Мэри, как плохо в СССРе...".
В 1959 (или 60-ом?) году на Дальнем
Востоке советскую баржу оторвало от берега и с 4-мя моряками (Зиганшин,
Поплавский, ...) унесло в открытый океан. Моряки были без связи, без воды и
пищи 40 дней. Баржу случайно обнаружил и спас американский корабль. Советские
газеты много и долго писали о героизме советских моряков, выживших в
экстремальных обстоятельствах. Была попытка вызвать единодушие и соучастие
всего советского народа, как это было, например, с Челюскинцами или перелетом
Валерия Чкалова. Но времена были другие. Дворовый фольклор реагировал на
событие (вероятно, все-таки на пропаганду) цинично. Появилась песня в ритме
рок-эн-рола со словами: "Как на Тихом океане тонет баржа с чуваками. Чуваки
не унывают, под гитару напевают: Зиганшин-буги, Зиганшин-рок, Зиганшин съел
один сапог... "
В конце 50-х
в Советском Союзе все было хорошо. На западном направлении - "разрядка
напряженности". Достижения в науке
и технике – советский Sputnic был первым. Среди близких друзей и
союзников были огромные страны - Китай (Мао Цзе Дун), Индия (Джавахарлал Неру),
Индонезия (Доктор Сукарно). Соцстраны по населению составляли более половины
населения Земного шара. ("Сейчас идет полмира с нами. Наступит время,
целый мир пойдет..."). Запад всерьез рассматривал возможность полного
успеха социалистического эксперимента. Уровень жизни повышался. Началось
расселение больших коммуналок и подвалов.
Восприятие, конечно, было не
такое, как сейчас. Признак благосостояния того времени (помню такие слова) –
сливочное масло в нашем рационе было каждый день.
В 1959-ом мы переехали из
коммуналки в подвале в коммуналку нового крупнопанельного дома. На следующий
год пришли строители и стали что-то копать между двумя пятиэтажками. Старики
около дома гадали, что это будет. «Может, фонтан?» - предположила бабушка с
первого этажа. «Как хорошо! Ведь и умирать не захочется!». Оказалось,
это был пьедестал, на который водрузили
гипсовую скульптуру пионера с горном. Не фонтан, конечно, но тоже хорошо.
Парадоксально,
что при положительном восприятии жизни было всеобщее неприятие советского
руководства на бытовом уровне. Хрущева ругали все, ругали за все. Более всего
за поездки за границу (Сталин не ездил, приезжали к нему) и за кукурузу
(Никита-кукурузник). Из фольклора: "В СССР у власти были: один марксист
(Ленин), один садист (Сталин) и один турист (Хрущев).
В 1961 г. на
22-ом съезде КПСС была принята новая программа Партии, в которой был подробно
обозначены два этапа конкретного строительства коммунизма в СССР. Первый этап -
до 1970 г, второй - до 1980. Программа заканчивалась словами "Партия
торжественно провозглашает: Нынешнее поколение Советских людей будет жить при
коммунизме".
Движение к
коммунизму вместе с оптимизмом закончилось в 1962-ом, но это другая история.
В конце 50-х при всем всеобщем оптимизме - официальном и неофициальном было
ощущение надвигающейся катастрофы - атомной войны. О войне говорили много, и
взрослые и дети. Много говорили по радио. В раздувавшемся культе личности
Хрущева как главное его достижение
называлось налаживание контактов с Западом и предотвращение атомной войны. Т.е естественное состояние - это война,
которую избежать можно, только затратив немалые силы. Тем не менее, ни Хрущеву,
ни Западу никто не верил. По ощущениям, война была неизбежна. И то, что
ожидаемой войны все еще нет, воспринималось как некое чудо. В таких условиях
жизнь должна быть полной, насыщенной и прекрасной, как если бы каждый прожитый
день оказался последним.
5.11.08